Христианство и рождение науки

В православной литературе в последние годы активно пропагандируется точка зрения о том, что рождение современной науки непосредственно связано с влиянием христианства. Идея, высказываемая такими авторами как, например, Андрей Кураев и Константин Антонов, сводится приблизительно к тому, что христианство якобы демифологизировало природу, открыв возможности для ее экспериментального изучения, которое до этого, в языческом контексте было невозможно.

Но справедливо ли утверждение о влиянии христианства на становление науки? Чтобы корректно ответить на данный вопрос, нужно задать два других, которые нередко обходят стороной, а именно: какой науки и какое христианство?

Без всякого сомнения можно сказать, что христианство повлияло на становление современной науки. Хотя бы потому, что к концу Средневековья Римская католическая церковь была уникальным институтом, обладающим колоссальным финансовым ресурсом, людьми и массой свободного времени у тех из них, кто проводил свою жизнь в монастырях. В монастырях же хранились и переписывались книги. Иными словами, в этих социальных условиях церковь, конечно же, оказала влияние на развитие науки.

Однако, что касается содержательной стороны, то важно понимать, что к началу Нового времени, применительно к которому мы и говорим о рождении современной науки, это был уже не средневековый христианский догматизм, а ренессансное христианство, то есть христианство плюралистичное и сдобренное большой порцией античности. Наука современного типа рождается именно тогда, когда появляется эта плодотворная смесь христианства и античной языческой культуры, которая стала определяющей для Ренессанса.

Возьмем, к примеру, Копериника. Да, Коперник был фигурой, связанной с церковью. Заметим: не абстрактно «христианской», а конкретно католической — православные церкви в это же примерно время никакому расцвету науки не способствовали (почему — отдельный вопрос).

Но одновременно с этим Коперник ссылается в своих работах на античных пифагорейцев и герметические тексты. И у Коперника, и у Бруно признание гелиоцентрической системы, например, основывалось отнюдь не на новых наблюдениях, а, прежде всего, на сугубо эзотерических, связанных с герметической философии причинах. Об этом писала в деталях ещё Ф. Йейтс («Джордано Бруно и герметическая традиция»), а последующие авторы доработали и развили её идеи.

Чтобы не быть голословным, приведу фрагмент на эту тему из первоисточника, книги Коперника «О вращении небесных сфер», в гл. 10:

В центре всего покоится Солнце. Ибо в прекраснейшем храме [природы], кто мог поставить сей светильник на место лучшее, чем это, чтобы освещать одновременно все творение. Потому не без основания Солнце называется одними светильником мира, умом другими, и правителем третьими. Гермес Трижды Величайший называл его видимым божеством…

Хотите — называйте это христианством, хотите — называйте это герметизмом, а я бы называл это христианским эзотеризмом эпохи Ренессанса.

В свете подобных примеров, довольно очевидно, что тезис про то, что развитие науки в эпоху раннего Нового времени было результатом «демифилогизации природы», связанной с христианством, является ошибочным. Где же здесь идея о том, что, значит, «не боги, а камни» и вот это всё? Ровно напротив! Наука Ренессанса вся базируется на пантеистической идее, на идее рассмотрения природы как проявления Бога. О влиянии пантеистических идей на того же Коперника можно прочитать, например, у П. П. Гайденко («Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ»).

Собственно, потому природу и надо исследовать, с точки зрения ученых Ренессанса, что она проявление Бога и через неё можно постичь божественное. И подобная установка будет характерна не только для Ренессанса — в XIX веке Гёте напишет своё знаменитое «мы изучаем мир как пантеисты, пишем поэзию как политеисты, а мораль основываем на монотеизме». Так вот, именно этот сдвиг акцентов с природы как просто творения, вторичного по отношению к Богу и не особо значимого, на природу как проявления Бога стал в эпоху Ренессанса определяющим драйвером науки и позднее продолжал оставаться одним из ключевых мотивов в её развитии в течение нескольких веков.

«Разочарованная вселенная» появится позднее, в Просвещение. Это даже не Ньютон, который, по словам Кейнса, был «не первым из ученых, а последним магом», а уже более поздняя, откровенно механистическая физика Просвещения, например, у Лапласа. Но просвещенческая модель науки хотя и сложится в ситуации, подготовленной христианством, будет выстраиваться в эксплицитном конфликте с христианством, в противопоставлении ему.

С другой стороны, надо поставить и второй вопрос: какая наука? До сих пор мы говорили про науку современного типа и, в частности, эмпирическое естествознание. Но, вообще-то, понятие науки можно и расширить, добавив туда, к примеру, геометрию, которая сформировалась вполне себе в Античности.

И тут решающую роль в формировании математики сыграли именно античные философско-эзотерические идеи, в частности, пифагорейцев, которые первыми обосновали возможность и необходимость теоретической математики (опять же, отсылаю к работе Гайденко «Эволюция понятия науки»). Те же самые пифагорейцы серьезно повлияли и на Коперника, и на Галилея. Если и можно сказать, что кому-то принадлежит первенство в формулировке идеи о том, что «природа говорит на языке математики», то это были именно пифагорейцы.

Ренессансная наука выстраивалась именно на этом античном фундаменте, а современная наука, в свою очередь, выросла из ренессансной.

Таким образом, христианство, конечно, повлияло на формирование науки современного типа. Иначе и быть не могло, если иметь в виду, что она возникла в христианском культурном контексте. Только это христианство было ренессансным христианством, а значит, инкорпорировало идеи герметизма, пантеистического восприятия природы, гуманизма и т.д. В общем, всё, что современные ортодоксальные спикеры любят критиковать как ересь. Да и в те времена отношения этого христианства философов с католической церковью были более, чем непростые: да, Галилей и Бруно тому яркие примеры.

Поэтому ошибаются те, кто, как это делает и Андрей Кураев, говорят о том, что христианство повлияло на создание науки в противоположность язычеству, которое-де для развитие науки не было плодотворно. Простите, но тысяча лет Средневековья при всём тотальном доминировании христианства никак не стала для становления науки более плодотворной, чем тысяча лет языческой Античности. А реальный расцвет науки был связан с тем, что христианство училось находить пути примирения с языческим наследием.

Заметьте: Августин, который критикует многие аспекты античной культуры (риторику, театральное искусство и т.д.), в истории науки особенно не замечен. Схоласты, которые активно обращаются к Аристотелю и вообще симпатизируют античному наследию, уже входят в историю науки со своими идеями. Ренессанс, когда обращение к античному наследию становится общим местом, одновременно приводит и к расцвету научного знания. Совпадение? Не думаю.

Те же, кто пытается отождествить христианство Коперника или Бруно с ортодоксальными вариациями современного церковного христианства, чтобы нарисовать себе впечатляющую линию преемственности, конечно, занимаются обыкновенной подменой понятий.