Сокращение или искажение: кейс Беркли

Перед преподавателями, которые читают философию как непрофильную дисциплину, неизбежно встаёт вопрос о необходимости сокращения информации при подготовке лекций. Это вполне естественно: поскольку курс не основной, а общеобразовательный, часов на него, соответственно, выделяется мало, и это требует особого подхода к подаче материала.

В советской традиции главным способом такого сокращения была шаблонизация материала, его подгонка под некоторые общеобязательные схемы, которые нужно было заучить. В частности «основным вопросом философии» признавался «вопрос об отношении сознания к бытию, мышления к материи, природе» («Философский словарь». — М.: Политиздат, 1963. С. 330). В соответствии с этим, всех философов нужно было поделить на «материалистов» и «идеалистов» , потом, к примеру, «идеалистов» нужно было делить на «субъективных» и «объективных».

Главный недостаток подобной шаблонизации, которая по-прежнему используется иногда сегодня, состоит в том, что вместо того, чтобы показывать специфику подхода каждого философа, она создаёт иллюзию понимания посредством их подгона под некоторые общие категории. В итоге на выходе получается иллюзия знания, которая не только не помогает, но скорее мешает понять изучаемый материал.

В качестве примера, иллюстрирующего это проблему, можно привести философию Джорджа Беркли. Советский канон однозначно определял его как «субъективного идеалиста» («Философский словарь». С. 45). Оттуда же подобная характеристика перекочевала и в некоторые современные учебники. Субъективный идеализм, в свою очередь, определяется как «философское направление, согласно к-рому объективный мир нельзя рассматривать как существующий независимо от познавательной деятельности и средств познания человека» («Философский словарь». С. 440).

Но ведь подобная характеристика в корне ошибочна! В философии Беркли объективный мир не зависит от познвательной деятельности человека — скорее, он зависит от деятельности Бога как абсолютного наблюдателя, существование которого (1) подтверждается наличием в нашем восприятии не произвольно, а с необходимостью появляющихся там идей (напр., чувственных впечатлений), а также (2) обосновывается необходимостью преодоления протворечащей здравому смыслу модели «скачкообразного» существования реальности (когда я вижу предметы, они существуют; когда не вижу — не существуют).

В этом отношении Беркли, бывший, к тому же, англиканским епископом и миссионером, не отступает от религиозной метафизики. Более того, центральной для Беркли видится как раз идея о том, что эмпиризм в эпистемологии ведёт к теистической метафизике. В этом же и элегантность его построений, которые видятся своего рода альтернативной материалистической интерпретации эмпиризма у Гоббса и французских просветителей.

Рассказать про это даже в кратком курсе чрезвычайно важно, причём рассказывать надо в лекции по философии Просвещения. Такой подход позволит решить важную задачу, а именно — показать, что Просвещение было разноплановым феноменом. Одно дело — французские просветители с их атеистически ориентированным эмпиризмом, друго дело — британское Просвещение в лице Беркли и Юма, наконец, третья история — немецкое Просвещение в лице Лейбница. При некоторых универсальных для всей эпохи убеждениях в каждом регионе конкретные выражения Просвещения оказывались уникальными.

Все просветители признавали ценность образования и науки, а также значимость критической рефлексии по самому широкому кругу вопросов. Но одних это приводило к атеизму, в то время как другие были убеждены, что развитие науки приводит к необходимости веры в Бога (нередко добавляя при этом что-нибудь на тему необходимости модернизации религии).