Что не так с идеей антисектантского законодательства?

Сейчас в Совете Федерации «экперты» уровня Мизулиной и Дворкина активно обсуждают необходимость разработки принятия законов, прямо идущих в разрез с фундаментальной правовой идеей равенства религий перед законом, являющейся краеугольным камнем современного светского государства, для чего в Совфеде даже собрана «рабочая группа», своего рода команда мечты из отборных идеологов-«сектоведов». Поскольку связанные с этим вопросы периодически всплывают то в различных обсуждениях, то в лентах социальных сетей, решил написать об этом подробнее.

Чтобы понять, что с идеей разработки такого законодательства не так, давайте посмотрим, как, например, рассуждала на прошедшем в прошлом ноябре круглом столе, положившем начало этой истории, Елена Мизулина:

Законодатель подчеркнула, что противодействуя деструктивным, тоталитарным сектам, нельзя допустить наступления на традиционные религиозные организации

А вот ей вторит Александр Дворкин:

Важно вывести добропорядочные организации из «антисектантского» законодательства.

Какие организации считать «добропорядочными» Дворкин, очевидно, как раз и мечтает указывать силовым структурам.

Читая такие мнения «экспертов», сразу вспоминаю то ли Оруэлла с его «все животные равны, но некоторые равнее», то ли мультфильм «Хумра», в котором власти далёкой планеты объявили «права человека» применимыми только к «людям», а понятие «человек» — юридическим статусом вроде гражданина, которым наделяет (и которого лишает) государство. Вот и сейчас сектоведческое лобби пытается действовать таким же образом, как бы выводя некоторые религии из числа религий как таковых (и, следовательно, пытаясь лишить их законодательной защиты) при помощи термина «секта», хотя это словоупотребление, понятное дело, не подкреплено ни фактами, ни здравым смыслом.

Во всех этих дискуссиях заметно просто абсолютное непонимание и неприятие нашими законодателями и их «экспертами» фундаментальных принципов концепции прав человека, в частности, того факта, что идея свободы совести как раз-таки и состоит в том, что каждый человек может верить абсолютно во что угодно, хоть в Ксену, хоть в Летающего Макаронного Монстра, хоть в Святого Элвиса, хоть в Марию Деви-Христос, хоть в Светлану Ладу-Русь, хоть в Грабового, хоть в целительную силу камня шунгита, хоть в «Велесову книгу». Кроме того, идея свободы совести подразумевает не только право свободно верить (а то есть тут некоторые оригиналы, которые уверены, что совесть, мол, не может быть не сободной и потому, дескать, никакие законодательные ограничения априори не могут нарушить принцип свободы совести), но и свободно выражать свои убеждения, распространять их и действовать в соответствии с ними, естественно, не нарушая при этом чужих прав. Каким бы глупым Вам не казалось то или иное убеждение или действия и, кстати, какими бы антинаучными эти убеждения или действия не были.

В конце концов, для внешнего наблюдателя любая религия кажется чем-то странным, непонятным и экзотичным, так как смысл она обретает только в собственном контексте. Для какого-нибудь, скажем, Невзорова православие от пензенских затворников отличается разве что масштабами. Как справедливо отметил недавно религиовед Реза Аслан (кстати, мусульманин по вероисповеданию),

Дорогие критики саентологии, единственная разница между [верой в] Ксену, сбросившего на землю пришельцев, и Бога, сотворившего человека из глины, состоит в том, что одна из этих историй древнее, чем другая.

Концепция прав человека изначально предпалагает, что взрослый дееспособный человек способен сам принимать решения и нести ответственность за свои поступки. Ему не нужна в этом смысле «нянька» в виде государства или, ещё лучше, каких-то мутных личностей, возомнивших себя «экспертами по сектам», которые бы его оберегали и направляли на путь истинный. Хочет человек пожертвовать все свои деньги на строительство храма своей религии? Его право. Разводится с супругом из-за того, что у них не сошлись мировоззрения? Это их частное семейное дело. Честное слово, откуда берётся эта сомнительная привычка залезать к своим согражданам в кошелёк, в постель, в голову, в конце концов?

Примечательно, что сектоведы, сперва американские, а затем и их российские коллеги научились вставлять периодически в свои речи слова из правозащитного словаря, например, утверждения о том, что некие «секты» якобы нарушают права граждан. Даже и упомянутый круглый стол назван не иначе как «Повышение уровня законодательной защиты российских граждан от мошеннических действий деструктивных сект». Во как, о правах граждан печёмся, стало быть. Но погодите… если эти организации реально нарушают права, то где же уголовные дела по конкретным нормальным статьям — «убийство», «доведение до самоубийства», «мошенничество», наконец?

Вот, например, в названии круглого стола действия «сект» называются «мошенническими». Так если «секты» занимаются «мошенничеством», то в чём вообще проблема? Существует ст. 159 УК РФ, «Мошенничество», почему просто не заводить дела по этой статье? Что ещё нужно для защиты граждан от «мошеннических» действий? Однако, как то и дело сетуют сами сектоведы, доводить дела по этой статье до обвинительного приговора почти никогда не удаётся. Почему? За отсутствием состава преступления. То есть потому, что нет там никаких мошеннических действий, а есть демагогия и межрелигиозная борьба со стороны тех самых «специалистов по сектам».

Вот и приходится идти на разные ухищрения: одних лишают религиозного статуса за то, что их символ оформлен как товарный знак, потому что это якобы каким-то чудесным образом нарушает принцип свободы совести (для справки — в США большинство новых религий регистрируют свои названия и символику как товарные знаки, такова правовая культура этой страны), других обвиняют в неком эфемерном «экстремизме» или внезапно ставшей незаконной «миссионерской деятельности», для оставшихся и не подходящих ни под одну из вышеозначенных категорий, соответственно, готовят новое, антисектантское, законодательство.

Но ничто так не демонстрирует невиновность тех, против кого направлены эти законы, как неспособность их оппонентов показать в их действиях состав конкретных, реальных преступлений, вызывающая необходимость принятия всё более и более странных законов об «экстремистах», «иностранных агентах», «сектах» и прочих выдуманных врагах, так необходимых для формирования современной российской идеологии.