Сектоведение в светском обществе

Blog
2016-07-26
#religion

В последние годы всё чаще и чаще в России и соседних странах можно встретить активных деятелей, называющих себя «сектоведами», а также «сетоведческие журналы», «круглые столы» и даже «конференции». Возникает закономерный вопрос: что такое «сектоведение» и, раз уж его существование — факт, с которым мы вынуждены считаться, какое место оно может занимать в обществе?

Прежде всего, что такое сектоведение? Содержательно, «сектоведение» — это не свободный от оценок рассказ о различных религиях, предполагающий наличие у автора вполне конкретной критической позиции по отношению к объекту изучения (более или менее явно выраженной). В этом смысле «сектоведение» должно пониматься как раздел богословия, направленный на систематизацию положений вероучения, касающихся отношения к вероучению других религий или направлений внутри одной религии. Богословие, в свою очередь, представляет собой попытку структурировать, частчино рационализировать и систематически изложить вероучение определённой религии. В светском государстве, в котором религия отделена от государства, богословие направлено на производство специалистов для нужд религиозных общин. Проще говоря, богослов — это человек, от которого верующие ждут разъяснений по поводу волнующих их положений вероучения. Сектовед, в этом смысле, тоже богослов, который разъясняет членам религиозной общины отношение их религии к другим религиям («сектам»), ведёт полемическую деятельность с представителями других религиозных общин и прозелетическую деятельность, направленную на обращение членов других религиозных общин в свою веру.

Если понимать сектоведение таким образом, то многие связанные с ним скандальные моменты становятся более понятны, например, встречающиеся в сектоведческих кругах высказывания, сводящие ислам к ошибочно понятому Мухаммедом христианству, скандальные в том случае если они выдаются за исторический факт, становятся вполне приемлимыми, если к этому прибавить и акцентировать (и всегда держать её в голове) небольшую приставку: «С точки зрения православного вероучения,..» Ведь эта приставка радикально меняет смысл: теперь высказывание претендует не на описание реальности, а лишь на описание вероучения. И в таком смысле оно уже может иметь право на существование (действительно ли православное вероучение говорит о таком или нет — это оставим на суд православных богословов, им виднее). Даже саентологи, я думаю, не поспорят с фразой вида: «С точки зрения православия, саентология является заблуждением». Иными словами, когда православный сектовед говорит про ислам, он, на самом деле, говорит не про ислам, а про учение церкви относительно ислама. То же самое можно сказать и про другие оценки, которые можно найти в сектоведческой литературе, например, про «языческий материализм» Свидетелей Иеговы, «бесовскую сущность» Кришны (из цитированного выше выступления Дворкина) и т.д. Проще говоря, сектоведы, как ни парадоксально, не изучают «секты» — они изучают вероучение собственной религии, а религиоведческие дисциплины, такие как история религии, выступают для сектоведа, в лучшем случае, как вспомогательный инструмент для миссионерской деятельности и полемики с иноверцами и в этом смысле используются и трактуются узко и утилитарно.

Проблемы начинаются тогда, когда сектоведы — по неведению или умышленно — начинают выдавать свои занятия за религиоведение, т.е. за научное исследование соответствующих религий. Перед религиоведением, в отличие от сектоведения, ставятся буквально противоположные цели. В частности, религиовед учится понимать представителей различных религий, учится выстраивать с ними диалог и находить общий язык (поскольку без этого ни полевые исследования, ни адекватное прочтение религиозных текстов, извините, невозможно). Именно поэтому религиовед и только религиовед в светском государстве может выступать в качестве эксперта по вопросам религии, ведь он знаком с учениями различных религий и образом жизни их последователей и может разъяснить всё это понятным для неспециалиста языком.

Мораль в связи с этим простая: сектоведение, как и всё прочее богословие, для религиоведа — объект исследования. Проблемы же, связанные с деятельностью сектоведов, обусловлены некорректным самопозиционированием сектоведов, смешением понятий сектоведения и религиоведения, которое усугубляется тем, что государственные структуры не проводят границы между первым и вторым, воспринимая сектоведов в качестве «экспертов по религии», что не имеет никакого отношения к реальному положению дел.

Отдельно стоит оговорить ситуацию «религиоведа-сектоведа», т.е. человека, интересы и представления о мире у которого, по преимуществу, базируются на богословии, но который имеет религиоведческое образование и позиционирует себя в качестве религиоведа. Религиоведческое сообщество должно выстраивать с такими исследователями диалог, который должен быть направлен на прояснение их реального статуса. Если они хотят быть религиоведами, им придётся отложить в сторону свои богословские интересы и научиться видеть ценность в тех учениях, которые они изучают, научиться понимать их последователей и выстраивать с ними диалог, а не видеть в них «заблудшие души» и объект для прозелетизма. Если же они хотят быть именно сектоведами, то им нужно переквалифицироваться в богословов, отказаться от позиционирования себя в качестве «религиоведов» и сконцентрироваться на работе в рамках своей конфессии, не забывая, при этом, о том, что полемика с иноверцами должна осуществляться при строгом соблюдении прав человека, одним из наиболее фундаментальных среди котороых является право на свободу вероисповедания. В конце концов, даже православный собор, состоявшийся на Кипре, в своём послании это подтверждает: «»Православная Церковь <...> настаивает на том, что основополагающим правом является защита религиозной свободы, которая включает свободу совести, веры, отправления культа, как и все выражения религиозной свободы, будь то в личном или общественном порядке, как и право каждого верующего практиковать свободно, без вмешательства со стороны государства, исполнение своих религиозных обязанностей, публичное преподавание религии и условия функционирования религиозных общин».

Facial recognition and religion

As facial recognition becomes increasingly common, religious groups seek to utilize it as well. This can be seen as an example of the power of technology to shape seemingly unrelated cultural domains. In a sense, religious actors adopt the logic of surveillance capitalism originally introduced by for-profit companies that nowadays perpetuate various human interactions. At the same time, the rate of adoption of this technology dramatically outpaces ethical, legal, and theological reflections that could protect from its potential harms.

2024-03-29 · Read ›

Interview with Glenn Alexander Magee

A year ago I interviewed Glenn Magee, the author of Hegel and the Hemetic Tradition and the editor of The Cambridge Handbook of Western Mysticism, for the Russian journal “Research in Religious Studies.” Here I am publishing the original version of this interview.

2016-12-28 · Read ›